Слайд 10. Разнообразие идей Скиннера

Занимаясь психологией, Скиннер конструировал различные приборы и педагогические технологии и даже изобрёл манеж для маленьких детей. Манеж представлял собой что-то вроде шкафа со встроенной колыбелью для малыша, лежащего за прозрачным стеклом. В ящике поддерживалась оптимальная для ребёнка температура и влажность, в нём был специальный матрас, который легко менялся, а также развивающие игрушки. Так как в ящике всегда была комфортная температура, Скиннер рекомендовал держать младенца всегда голым, чтобы его тактильные ощущения развивались без помех. Именно в таком манеже он вырастил собственную дочь.

Скиннер изобрел теорию и технику программированного обучения и обучающие машины. Правда начал разрабатывать свою обучающую машину он после того, как посетил четвертый класс, в котором училась его дочь, и решил, что необходимо что-то сделать для улучшения учебного процесса.

Он разработал программу бихевиорального контроля общества, идеи которой изложил в романе «Уолден Два», который и через пятьдесят после выхода в свет оставался популярным. А в 1971 году его книга «По ту сторону свободы и достоинства» стала национальным бестселлером.

Все его идеи и изобретения основывались на ортодоксальном бихевиористском взгляде, согласно которому такие «субъективные реальности», как разум, мысль, память, рассуждения не существуют. На самом деле они являются лишь «вербальными конструкциями, грамматическими ловушками, в которые попало человечество в процессе развития языка», «объяснительными сущностями, которые сами по себе необъяснимы». Целью Скиннера было не понимание психики, а определение того, как поведение формируется внешними причинами. Он не сомневался в правильности своих взглядов и писал, что «бихевиоризм, возможно, нуждается в прояснении, но нет необходимости его доказывать».

Выше упоминалось о влиянии на Скиннера позитивистской философии. Одним из важных элементов позитивизма является операциональный подход или операционализм. Операционизм утверждает, что значимость теорий или конкретных научных данных зависит от значимости тех измерительных операций, которые использовались для получения этих данных. Все концепции, лишенные физической измерительной основы, должны отбрасываться.

Впервые основные положения операционализма были изложены Бриджменом в его книге «Логика современной физики» (1927 г.), которая привлекла внимание многих психологов, особенно бихевиористов.

Бихевиористам особенно понравилось положение Бриджмена об отбрасывании псевдопроблем - то есть тех проблем, ответы на которые не могут быть проверены объективными экспериментами. Все понятия или предположения, которые не могут быть подвергнуты экспериментальной проверке, - такие, например, как вопросы существования или сущности души, - не имеют никакого смысла для науки.

Скиннер все объективировал и измерял, то есть операционализировал. На картинке – существенно модифицированная им клетка Торндайка – проблемный ящик Скиннера , приспособление для исследования закономерностей оперантной активности подопытных животных

Оперантное поведение возникает без воздействия каких-либо внешних наблюдаемых раздражителей. Реакция организма кажется спонтанной в том смысле, что внешне она никак не связана с каким-либо наблюдаемым раздражителем. Это вовсе не означает, что стимула, вызывающего ту или иную реакцию, не существует; это значит, что при возникновении данной реакции ни один стимул не является наблюдаемым.

Свой первый психологический эксперимент я провела, когда мне было четырнадцать. В стене нашего старого дома в Мэне, куда мы выезжали летом, устроили гнездо еноты, и я однажды сунула руку в дыру в осыпающейся штукатурке и вытащила еще слепого пищащего детеныша с измазанной молоком мордочкой, который отчаянно махал в воздухе крошечными лапками. Через несколько дней глазки открылись; я читала об опытах Конрада Лоренца по импринтингу и его утятах и теперь позаботилась о том, чтобы в поле зрения слезящихся глаз маленького млекопитающего первой оказалась я - мои руки, ноги и лицо. Все получилось совсем как у Лоренца: Амелия Эрхарт, как я назвала малышку, немедленно принялась всюду следовать за мной, забираться мне на колени или карабкаться по бедрам, если ее что-то пугало. Она отправлялась следом за мной, не боясь уличного движения, в городской книжный магазин, в школу, забиралась в постель, и, по правде сказать, ее поведение начало в большей мере определять мое, чем наоборот. Хотя благодаря импринтингу Амелия должна была бы подражать мне, получилось так, что это я научилась ловить рыбу в пруду руками и лазить на сухие деревья, оценила прелесть ночного образа жизни и красоту серебристой росы на траве, пусть утром мои усталые глаза и оказывались окружены черными тенями. В результате в своем научном дневнике я записала: «Импринтинг распространяется и на мать». Кто, интересно, гадала я, оказывает на кого влияние в этой паре симбионтов? Могут ли представители определенного вида изменить свое специфическое поведение и благодаря общению с существом другой породы превратиться в нечто совершенно иное? Существовал ли мальчик, воспитанный волками, или умеющая расписываться шимпанзе? Эти вопросы ужасно интересовали меня тогда; интересуют они меня и теперь. Еще более увлекательными, по мере того как я взрослела, становились для меня способы, с помощью которых можно было найти на них ответы: выдвигать гипотезы, планировать эксперимент, детально фиксировать его ход, - а потом со скукой или затаив дыхание ожидать результатов. Сначала меня поймала на крючок Амелия, а потом - сама интрига, намеренная или нет, лежащая в основе почти любого психологического эксперимента.

Хотя сказать, что основу замысла этой книги заложил енот, было бы неточно, все же образ Амелии возникает сразу же, когда я думаю о том, что этот замысел породило. Кроме того, я уже давно пришла к выводу, что психологические эксперименты увлекательны, поскольку лучшие из них представляют собой сконцентрированный жизненный опыт, головокружительную и элегантную квинтэссенцию жизни, метафорическую пробирку, в которой разделяются обыкновенно смешанные элементы, так что вы можете наблюдать, какие роли играют любовь, страх, конформизм или трусость в определенных, строго заданных условиях. Великие психологические эксперименты крупным планом показывают те сферы поведения или функционирования, которые обычно скрыты суматохой нашей торопливой жизни. Глядя в этот микроскоп, мы узнаем кое-что о самих себе.

Изучая психологию в магистратуре, я снова получила возможность экспериментировать и наблюдать за самыми разными животными. Я видела, как несколько зародышевых клеток всего за сорок восемь часов превращаются в полностью развившегося малька рыбы-ангела - природа у меня на глазах соединяла элементы мозаики жизни. Я видела, как перенесшие инсульт пациенты не замечают правых частей своего тела, а слепорожденные - загадочным образом различают буквы, несмотря на отсутствие зрения. Наблюдения за ожидающими лифта привели меня к бросающемуся в глаза вопросу, на который я и попыталась найти ответ: почему люди снова и снова нажимают на кнопку, хотя знают (и признают это при интервьюировании), что от этого кабина быстрее не придет? Что «лифтовое поведение» говорит о человеческой природе? Я, конечно, читала о классических психологических экспериментах в академических журналах, по большей части заполненных бесконечными численными данными и черно-белыми диаграммами, и это казалось мне довольно грустным. Мне было грустно, что эти изобретательные и драматические открытия сводятся к сухим фразам, типичным для большинства научных сообщений, и тем самым совершенно лишаются того, чем должно захватывать настоящее изложение, - лейтмотива, сюжета, страсти, истории. Эксперименты, описанные в этой книге, как и многие другие, заслуживают того, чтобы не только отразиться в научных отчетах, но и получить признание как произведение искусства; это я и попыталась сделать своей книгой.

Наши жизни, в конце концов, не сводятся к точкам на графике, средним арифметическим и медианам. Они представляют собой истории - осознанные, переформулированные, написанные заново. Мы в наибольшей мере воспринимаем то, что слышим в форме повествования. Я надеюсь, что некоторые психологические эксперименты окажутся лучше оценены читателями, когда им будет придана именно такая форма.

Психология и связанные с ней области представляют собой огромное разнородное поле, охватывающее изучение как единичных синапсов, так и больших групп людей. Данная книга ни в коем случае не претендует на то, чтобы представить весь спектр психологических опытов: на это потребовались бы многие тома. Я выбрала десять экспериментов, основываясь на мнениях коллеги своих собственных вкусах, - те, которые ставят самые главные вопросы и смело ищут на них ответ. Кто мы? Что делает нас людьми? Действительно ли мы сами - авторы собственной жизни? Что значит придерживаться моральных принципов? Что значит быть свободным? Рассказывая об экспериментах, я смотрю на них с собственной точки зрения, задаваясь вопросом: что делает их важными для нас теперь, в нашем новом мире? Имеет ли бихевиоризм Скиннера значение для современных нейрофизиологов, получивших возможность исследовать нервные связи крыс, у которых выработаны определенные навыки? Выдержали ли проверку временем устрашающие и комичные эксперименты Розенхана с психическими заболеваниями, их восприятием и диагностикой, когда мы, как считается, руководствуемся более объективными диагностическими критериями? Можем ли мы даже назвать заболеваниями синдромы, не имеющие явной физиологической этиологии или патофизиологии? Является ли вообще психология, оперирующая наполовину метафорами, наполовину статистическими данными, наукой? Да и сама наука как таковая - разве не разновидность метафоры? Много лет назад, в XIX веке, Вильгельм Вундт , долгое время считавшийся отцом-основателем психологии, открыл одну из первых психологических лабораторий в мире - лабораторию, оснащенную аппаратурой и предназначенную для проведения измерений, - так и родилась наука психология. Однако, как показывает опыт, роды были неудачными, и на свет появилась химера с неуклюжими конечностями. Теперь, про прошествии более чем столетия, зверь вырос. Что он собой представляет? Данная книга не содержит ответа на этот вопрос, но пытается найти его с помощью шоковой машины Стэнли Милграма, крыс-аддиктов Брюса Александера, заполненных дымом комнат Дарли и Латана, лоботомии Мониша и других экспериментов.

Эта книга покажет, как психология неизбежно и неудержимо все глубже и глубже проникает за границы биологии. Мы увидим, как неуклюжие разрезы Мониша превратились (или выродились - в зависимости от вашей точки зрения) в стерильную бескровную процедуру, именуемую цингулотомией. Мы услышим о внутреннем функционировании нейрона, о том, как гены программируют формирование белков, определяющих голубой цвет глаз или хорошую память. И все же, хотя мы знаем кое-что о процессах и механизмах, которые определяют поведение и даже мышление, мы далеки оттого, чтобы объяснить, как у нас возникают мысли, почему мы стремимся к той или иной цели, почему мы храним в памяти одно и отбрасываем другое, что эти воспоминания для нас значат и как они формируют нашу жизнь. Кандел, Скиннер, Павлов, Уотсон могут демонстрировать нам условные рефлексы и способы их сохранения в мозгу, но то, как мы воспользуемся этой информацией, зависит от обстоятельств, выходящих за пределы науки. Другими словами, мы, может быть, и способны определить физиологические субстраты памяти, но в конце концов именно индивид перерабатывает сырой материал в окончательный продукт и придает ему смысл.

За что ей огромное спасибо. Я прочитала её давно, затем перечитала отдельные главы, но никак не понимала, с какой стороны браться за рецензию. И до сих пор не понимаю. Так что я начну как троечник - с пересказа "о чём эта книга", а там, глядишь, и мысли подтянутся.

Книга о десяти экспериментах, событиях, явлениях, определивших развитие социальной психологии в XX веке, и тех кругах по воде, которые были ими подняты. Автор берёт интервью у очевидцев, участников экспериментов, родственников экспериментаторов, посещает те самые лаборатории. Это сильная сторона книги и то, что составило для меня её основную ценность. Хрестоматийные истории обрастают живым цветом и запахом.

1. Первая глава - о Скиннере и его чёрных ящиках . В Америке это имя обросло жутковатыми легендами - мол, он держал свою дочь Дебору с рождения в ящике, вырабатывая у неё какие-то условные рефлексы; выросшая Дебора пыталась привлечь отца к суду за издевательства, проиграла суд и застрелилась. Сам Скиннер признавал, что его методы перекликаются с фашистскими и могут быть использованы тоталитарными режимами. Лорин Слейтер нашла ту самую Дебору - живую - и другую дочь Скиннера, записала их воспоминания об отце и правду о том самом ящике, в который была помещена Дебора. Встречалась с его коллегами, которые ревниво называли его автором единственного переоценненого открытия. Знакомство с семьёй Скиннера заставило Лорин, сторонницу гуманистического направления в психологии, пересмотреть свои взгляды на основоположника бихевиоризма и его
вклад в науку.

2. Вторая глава посвящена знаменитому эксперименту Милгрэма . Изучая повиновение авторитету, Стэнли Милгрэм заставил участников эксперимента наносить людям "удары током", постепенно повышая напряжение вплоть до опасных и даже смертельных величин. Результаты эксперимента оказались шокирующими - большинство участников эксперимента подчинилось экспериментатору даже при том, что считало свои действия неправильными и причиняющими вред другому человеку.
Лорин нашла двух участников эксперимента - подчинившегося приказу и отказавшегося выполнять инструкции. И это, возможно, самый интересный момент в книге - объяснения каждого из них, почему они поступили именно таким образом.

3. Третий эксперимент и третья глава - эксперимент Розенхана, показывающий предубеждённость психиатров . Розенхан и его помощники в 70-е гг. приходили в приёмные отделения психиатрических больниц и говорили, что слышат в голове голос, который говорит слово "Плюх!". Всех их госпитализировали с психиатрическими диагнозами, и хотя после госпитализации они сообщали, что голос исчез, их продолжали лечить. Более того, истории их жизни трактовались врачами так, чтобы объяснить "заболевание". Лорин Слейтер взялась проверить на себе, возможно ли повторение эксперимента Розенхана в XXI веке.

4. Четвёртая глава посвящена случаю, приведшему к серии экспериментов об инорировании просьб о помощи и возникновению пятиступенчатого руководства Дарли и Латана . В 1964 году Америку потрясло сообщение о том, как 38 свидетелей молча наблюдали из окон своих квартир, как их соседке на протяжении получаса наносились удары ножом, слышали, как она зовёт на помощь, но ни один из них не вызвал полицию или скорую. Дарли и Латан пытались понять, почему никто не оказал помощь жертве, даже такую безопасную, как звонок в полицию. Результаты проведённых ими экспериментов оказались столь же шокирующими, как и результат эксперимента Милгрэма - люди в большинстве своём склонны бездействовать даже тогда, когда имеют возможность оказать помощь, и это безопасно для них. Экспериментаторы составили руководство, ознакомление с которым способно усилить готовность свидетелей оказывать помощь.

5. Пятая глава посвящена любимому явлению интеллектуальных жжистов - когнитивному диссонансу и его открывателю Леону Фестингеру . Фестингер изучал механизмы рационализации, которые люди вынуждены использовать при возникновении у них в сознании несовместимых идей или при несовместимости веры и фактов. К примеру, Фестингер наблюдал, как будут вести себя члены секты, объявившей о дате конца света, в тот момент, когда станет ясно, что конца света не будет. К сожалению, Лорин мало пишет именно об экспериментах Фестингера и его учеников.

7. Седьмая глава самая спорная в книге. Она о теории аддикции Брюса Александера и его эксперименте с крысиным парком . Александер в начале 1980-х гг. выдвинул гипотезу, что аддикция не имеет физиологического механизма, только психологический. Для доказательства гипотезы Александер построил для подопытных крыс идеальное место, где было вдоволь места, еды, воды, убежищ, развлечений. Ещё им предлагали соблазны, например, морфий, подмешанный в сахарный сироп. Крысы, живущие в парке, разово пробовали наркотик, но не выказывали желания получать его ещё и ещё, хоть он и был доступен. Тогда как крысы, живущие в тесных грязных клетках быстро отказывались от воды в пользу сиропа с морфием. Александер пытался экстраполировать свой "крысиный" опыт на людей, собрав множество случаев того, как люди начинают принимать алкоголь или наркотик, находясь в неблагоприятных, травмирующих условиях, и прекращают его приём как только оказываются в благоприятных условиях. Случаи, выбивающиеся из этой схемы, он склонен объяснять тем, что среда неблагоприятна для человека, комфорт отсутствует.
Лорин Слейтер решает проверить теорию Александера на себе, и начинает принимать опиаты перорально, правда, быстро бросает это дело, так ничего себе и не доказав.

8. Восьмая глава рассказывает об экспериментах Элизабет Лофтус с наведёнными ложными воспоминаниями . Достаточно правильно задавать вопросы или же убедительно рассказывать человеку факты, якобы произошедшие с ним, чтобы возникло убеждение, что в прошлом имело место быть то, чего на самом деле не было. Эти эксперименты ставят под сомнение многие свидетельские показания и судебные дела.

9. Девятая глава тоже о механизме памяти, точнее, об экспериментах Эрика Канделла с морским слизнем . Канделл изучал механизм запоминания на уровне нейронов, дрессируя морских слзней. Эти эксперименты привели к открытию молекулы CREB, благодаря которой формируется долговременная память. На мой взгляд, глава сильно вываливается из книги, поскольку она о психофизиологии, а не о социальной психологии, как вся остальная книга. Автор, конечно, пытается проводить параллели с предыдущей главой и ставить этические вопросы, вытекающие из открытия Канделла, но контраст при чтении разительный.

10. Завершает книгу глава о Монише и лоботомии . Глава не столько об истории и современном состоянии психохирургии, сколько о том, насколько это экспериментальные процедуры и насколько они базруются на фактах, и насколько - на догадках.

_______________________

Всё время, что я читала эту книгу, я задавалась вопросом, для кого она, и какова вообще её главная идея. Сама Лорин Слейтер, похоже, считает основной своей задачей очертить круг морально-этических проблем, связанных с каждым экспериментом. Она это делает в очень личной и очень американской манере - вываливая на читателя страх перед повторением 11 сентября, жалобы на то, что двухлетняя дочь не спит ночами и историей пребывания в психушке в юности. В аннотации её представляют как известного современного философа, но её рассуждения довольно примитивны, на уровне поста в блоге или статьи в популярном журнале. Вероятно, это всё для того, чтобы облегчить читателю знакомство с непростыми темами. Результат - книга действительно читается легко. Вот только цельного ощущения она не оставляет. Многие рассуждения довольно спорны. Впрочем, отдельные главы мне действительно понравились. Как книга для дополнительного чтения и обсудения студентам гуманитарных специальностей - хорошо. Массовому читателю может быть интересна, но реальных знаний об этих экспериментах она практически не даёт. Так, флёр, атмосфера и мысли по поводу.

Ещё лично мне не понравился перевод. Медаль и книга Норы Галь редактору и переводчику за слово "лепречаун" и кучу несогласованных предложений.

Я готова переслать бумажную книгу дальше, кто желает? Предпочтение взаимным друзьям.